Гео́ргий Серге́евич Голи́цын (род. 23 января , Москва) - советский и российский геофизик, действительный член АН СССР по Отделению океанологии, физики атмосферы и географии (1987), с января 1990 по 2008 год - директор , специалист по физике атмосферы и океана , теории климата , доктор физико-математических наук .
Биография
С 1958 года работает в Институте физики атмосферы АН СССР (РАН), мл. научный сотрудник, старший научный сотрудник, зав. лабораторией. Кандидат (1961) , доктор физико-математических наук (1972) . Профессор (1981).
Одним из первых - в мае 1983 года - выступил с докладом, посвящённым климатическим последствиям ядерной войны .
Представитель княжеского рода Голицыных . Председатель попечительского совета Свято-Димитриевского сестричества .
Один из основателей московского отделения научного общества Sigma Xi .
Был главным редактором журнала «Известия АН СССР. Физика атмосферы и океана».
Публикации
- Голицын, Г. С. Введение в динамику планетных атмосфер. - Л. : Гидрометеоиздат, 1973. - С. 104.
- Голицын, Г. С. Исследование конвекции с геофизическими приложениями и аналогиями. - Л. : Гидрометеоиздат, 1980.
- Будыко М. И., Голицын Г. С., Израэль Ю. А. Климатические катастрофы. - М .: Гидрометеоиздат, 1987.
- M.I. Budyko, G.S. Golitsyn, Y.A. Izrael. Global climatic catastrophes. - Berlin ; New York: Springer-Verlag, 1988.
- B.M. Boubnov, G.S. Golitsyn. Convection in rotating fluids. - Kluwer Academic Publishers, 1995.
- Голицын Г. С. Динамика природных процессов. - М .: Физматлит, 2004.
- Голицын Г. С. Микро- и макромиры и гармония. Журнал «Квант». - М ., 2008.
- Голицын Г. С. Природные процессы и явления: волны, планеты, конвекция, климат, статистика. - М .: Физматлит, 2004. (Избранные труды - 37 ст.).
- Голицын Г. С. Статистика и динамика природных процессов и явлений: Методы, инструментарий, результаты. - Изд. 2-е. - М .: URSS, 2013.
Награды
Напишите отзыв о статье "Голицын, Георгий Сергеевич"
Примечания
Литература
- Колчинский И.Г., Корсунь А.А., Родригес М.Г. Астрономы: Биографический справочник. - 2-е изд., перераб. и доп.. - Киев: Наукова думка, 1986. - 512 с.
- Губарев В.С. Секретные академики. Кто сделал СССР сверхдержавой. - М .: Вече, 2015. - 320 с. - ISBN 978-5-4444-2546-6 .
Ссылки
- на официальном сайте РАН
Отрывок, характеризующий Голицын, Георгий Сергеевич
Богучарово было всегда, до поселения в нем князя Андрея, заглазное именье, и мужики богучаровские имели совсем другой характер от лысогорских. Они отличались от них и говором, и одеждой, и нравами. Они назывались степными. Старый князь хвалил их за их сносливость в работе, когда они приезжали подсоблять уборке в Лысых Горах или копать пруды и канавы, но не любил их за их дикость.Последнее пребывание в Богучарове князя Андрея, с его нововведениями – больницами, школами и облегчением оброка, – не смягчило их нравов, а, напротив, усилило в них те черты характера, которые старый князь называл дикостью. Между ними всегда ходили какие нибудь неясные толки, то о перечислении их всех в казаки, то о новой вере, в которую их обратят, то о царских листах каких то, то о присяге Павлу Петровичу в 1797 году (про которую говорили, что тогда еще воля выходила, да господа отняли), то об имеющем через семь лет воцариться Петре Феодоровиче, при котором все будет вольно и так будет просто, что ничего не будет. Слухи о войне в Бонапарте и его нашествии соединились для них с такими же неясными представлениями об антихристе, конце света и чистой воле.
В окрестности Богучарова были всё большие села, казенные и оброчные помещичьи. Живущих в этой местности помещиков было очень мало; очень мало было также дворовых и грамотных, и в жизни крестьян этой местности были заметнее и сильнее, чем в других, те таинственные струи народной русской жизни, причины и значение которых бывают необъяснимы для современников. Одно из таких явлений было проявившееся лет двадцать тому назад движение между крестьянами этой местности к переселению на какие то теплые реки. Сотни крестьян, в том числе и богучаровские, стали вдруг распродавать свой скот и уезжать с семействами куда то на юго восток. Как птицы летят куда то за моря, стремились эти люди с женами и детьми туда, на юго восток, где никто из них не был. Они поднимались караванами, поодиночке выкупались, бежали, и ехали, и шли туда, на теплые реки. Многие были наказаны, сосланы в Сибирь, многие с холода и голода умерли по дороге, многие вернулись сами, и движение затихло само собой так же, как оно и началось без очевидной причины. Но подводные струи не переставали течь в этом народе и собирались для какой то новой силы, имеющей проявиться так же странно, неожиданно и вместе с тем просто, естественно и сильно. Теперь, в 1812 м году, для человека, близко жившего с народом, заметно было, что эти подводные струи производили сильную работу и были близки к проявлению.
Алпатыч, приехав в Богучарово несколько времени перед кончиной старого князя, заметил, что между народом происходило волнение и что, противно тому, что происходило в полосе Лысых Гор на шестидесятиверстном радиусе, где все крестьяне уходили (предоставляя казакам разорять свои деревни), в полосе степной, в богучаровской, крестьяне, как слышно было, имели сношения с французами, получали какие то бумаги, ходившие между ними, и оставались на местах. Он знал через преданных ему дворовых людей, что ездивший на днях с казенной подводой мужик Карп, имевший большое влияние на мир, возвратился с известием, что казаки разоряют деревни, из которых выходят жители, но что французы их не трогают. Он знал, что другой мужик вчера привез даже из села Вислоухова – где стояли французы – бумагу от генерала французского, в которой жителям объявлялось, что им не будет сделано никакого вреда и за все, что у них возьмут, заплатят, если они останутся. В доказательство того мужик привез из Вислоухова сто рублей ассигнациями (он не знал, что они были фальшивые), выданные ему вперед за сено.
Наконец, важнее всего, Алпатыч знал, что в тот самый день, как он приказал старосте собрать подводы для вывоза обоза княжны из Богучарова, поутру была на деревне сходка, на которой положено было не вывозиться и ждать. А между тем время не терпело. Предводитель, в день смерти князя, 15 го августа, настаивал у княжны Марьи на том, чтобы она уехала в тот же день, так как становилось опасно. Он говорил, что после 16 го он не отвечает ни за что. В день же смерти князя он уехал вечером, но обещал приехать на похороны на другой день. Но на другой день он не мог приехать, так как, по полученным им самим известиям, французы неожиданно подвинулись, и он только успел увезти из своего имения свое семейство и все ценное.
Лет тридцать Богучаровым управлял староста Дрон, которого старый князь звал Дронушкой.
Дрон был один из тех крепких физически и нравственно мужиков, которые, как только войдут в года, обрастут бородой, так, не изменяясь, живут до шестидесяти – семидесяти лет, без одного седого волоса или недостатка зуба, такие же прямые и сильные в шестьдесят лет, как и в тридцать.
Дрон, вскоре после переселения на теплые реки, в котором он участвовал, как и другие, был сделан старостой бурмистром в Богучарове и с тех пор двадцать три года безупречно пробыл в этой должности. Мужики боялись его больше, чем барина. Господа, и старый князь, и молодой, и управляющий, уважали его и в шутку называли министром. Во все время своей службы Дрон нн разу не был ни пьян, ни болен; никогда, ни после бессонных ночей, ни после каких бы то ни было трудов, не выказывал ни малейшей усталости и, не зная грамоте, никогда не забывал ни одного счета денег и пудов муки по огромным обозам, которые он продавал, и ни одной копны ужи на хлеба на каждой десятине богучаровских полей.
Этого то Дрона Алпатыч, приехавший из разоренных Лысых Гор, призвал к себе в день похорон князя и приказал ему приготовить двенадцать лошадей под экипажи княжны и восемнадцать подвод под обоз, который должен был быть поднят из Богучарова. Хотя мужики и были оброчные, исполнение приказания этого не могло встретить затруднения, по мнению Алпатыча, так как в Богучарове было двести тридцать тягол и мужики были зажиточные. Но староста Дрон, выслушав приказание, молча опустил глаза. Алпатыч назвал ему мужиков, которых он знал и с которых он приказывал взять подводы.
Дрон отвечал, что лошади у этих мужиков в извозе. Алпатыч назвал других мужиков, и у тех лошадей не было, по словам Дрона, одни были под казенными подводами, другие бессильны, у третьих подохли лошади от бескормицы. Лошадей, по мнению Дрона, нельзя было собрать не только под обоз, но и под экипажи.
Алпатыч внимательно посмотрел на Дрона и нахмурился. Как Дрон был образцовым старостой мужиком, так и Алпатыч недаром управлял двадцать лет имениями князя и был образцовым управляющим. Он в высшей степени способен был понимать чутьем потребности и инстинкты народа, с которым имел дело, и потому он был превосходным управляющим. Взглянув на Дрона, он тотчас понял, что ответы Дрона не были выражением мысли Дрона, но выражением того общего настроения богучаровского мира, которым староста уже был захвачен. Но вместе с тем он знал, что нажившийся и ненавидимый миром Дрон должен был колебаться между двумя лагерями – господским и крестьянским. Это колебание он заметил в его взгляде, и потому Алпатыч, нахмурившись, придвинулся к Дрону.
– Ты, Дронушка, слушай! – сказал он. – Ты мне пустого не говори. Его сиятельство князь Андрей Николаич сами мне приказали, чтобы весь народ отправить и с неприятелем не оставаться, и царский на то приказ есть. А кто останется, тот царю изменник. Слышишь?
– Слушаю, – отвечал Дрон, не поднимая глаз.
В 2007 году директор Института физики атмосферы РАН, член президиума РАН академик Георгий Сергеевич Голицын, получая орден «За заслуги перед Отечеством», сказал: «Служу России… как и 600 лет все поколения Голицыных!»
Завидное право подобного ответа Георгию Сергеевичу дают не только личные заслуги ведущего геофизика мира, одного из двенадцати экспертов ООН по важнейшему кругу вопросов, но и вся история его древнего рода.
Текст: Игорь Шумейко
ВЫБОР РУСИ
26 июля 1408 года. Грандиозная картина, напоминающая времена переселений библейских патриархов: внук Гедимина Великого, основателя крупнейшей державы средневековой Европы, Литовской Руси, князь Патрикей Наримунтович переезжает в Русь Московскую.
Многочисленное семейство, домашняя прислуга, сотни повозок, конная дружина. Среди дружинников князя скачет некий Карбыш, дальний предок генерала Карбышева. Верные патрикеевы крестьяне гонят коров, овец, коз. На скрипучих телегах котлы, железные насадки для вил, топоров, кос (древки не везут – их можно сделать на новом месте). Поверх поклажи те, кому тяжела дальняя дорога: старики с иконами, дети с курами, гусями, утками, беременные женщины (кое-кто из будущих московитов приедет в материнском чреве). Раздвигаются темные занавеси леса,и вот перед ними их новая родина...
Более трех тысяч душ прибыли с князем Патрикеем из Литвы к великому князю Василию, сыну Дмитрия Донского, который выдает свою дочь за сына его, Юрия Патрикеевича.
Весьма сильные, сплочённые литвины, подданные князя Гедимина, покоряли территорию нынешних Белоруссии, Украины под известным лозунгом: «Мы старины не рухаем, новины не увводим». Язычники-литвины приняли православие, став своеобразным консервантом законов, обычаев Древней Руси, которые они застали в начале XIV века. Потому и сегодня законы Киевской Руси изучают по Первому литовскому статуту! Двести лет на картах рядом стояли Русь Московская и Русь Литовская.
Все изменилось, когда литовским князьям с их русским приданным раскрыла лукавые объятия католическая Польша. Даже великая совместная польско-литовско-русская победа над Тевтонским орденом при Грюнвальде не прикроет картины польского коварства, меркантильности: магнатамнужны были новые поместья, ксендзам – новая паства. Урывали у союзников то поветы, то воеводства, то целые провинции (Галиция, Подолия).
Русско-литовскому князю оставалось три пути: перейти в католичество и дать полякам королевскую династию Ягеллоны (потомки литовца Ягайлы); или, как знаменитый князь, воин, авантюрист Свидригайло (младший брат Ягайлы), возглавить православную партию Речи Посполитой, пару раз едва не становясь королями, но все же сойти на нет; либо, храня главную ценность – веру,– уйти к единственным православным, хотя и отчаянно захолустным властителям, московским князьям. И третий путь был выбор Гедиминовичей – будущих князей Голицыных, Трубецких, Куракиных, Хованских…
Да, Русь Московская, забившаяся в заокские леса, данница Орды, значительно уступала Литовской по населению и военной мощи. Но со временем ситуация развернулась кардинально, и остатки Руси Литовской вошли в новую Россию, в чем немалая заслуга и тех, кто выбрал когда-то тот, третий путь.
В роду князей Голицыных двадцать два боярина. Трое возглавляли правительство России, один был председателем Государственного совета. Четырнадцать Голицыных получили высший орден Российской империи – Андрея Первозванного. Практически единственный пример в истории, когда в разные исторические эпохи отец и сын становились фельдмаршалами: Михаил Михайлович (1675–1730), победой при Гренгаме завершивший Северную войну со Швецией, и его сын Александр Михайлович, фельдмаршал, герой русско-турецкой войны 1768-1774 годов.
А примерно с середины XIX века на раскидистом родословном древе Голицыных, давшем России воевод, дипломатов, военачальников, стали все чаще произрастать ученые, писатели, художники. То, что в историографии советского периода называлось кризисом самодержавия, сказалось на выборе князьями Голицыными новых направлений деятельности, точек приложения своих талантов. При этом в прямую политическую оппозицию самодержавию они не становились, что выражает популярная семейная формула которую автору этих строк не раз довелось слышать: «На Бородино сражались двадцать Голицыных, а в декабристах состоял лишь Валериан». Тут не только подсчет (сражалось у Бородино двадцать, погибли двое), но и историческая тонкость: из многих аристократов, генералов, губернаторов в тайное общество декабристов вступил только один – юноша, князь Валериан (1802 г.р., камер-юнкер), отношение к которому самих Голицыных носило оттенок, скорее, иронический. Подошла к концу непрерывная полутысячелетняя военная служба славного рода: в новую эпоху мобилизационных армий закончилась и постоянная сословная военная служба.
ПРАДЕД АКАДЕМИКА
Князь Владимир Михайлович Голицын – губернатор, московский городской голова, один из двенадцати почетных граждан Москвы, буквально втащивший древнюю столицу в ХХ век. Москва, в отличие от построенного по тщательно составленному плану Петербурга, оказалась самым сложным «полигоном» для промышленной революции. Без реформ Голицына города в со временном понимании просто бы не было. Без метро, транспортных колец, Москва могла бы стать разве что городом-музеем, бетонными Кижами…
При князе Владимире Голицыне были построены и первые очистные сооружения, что сказалось и на снижении смертности, и первая электростанция на Раушской набережной, и четыре вокзала (Курский, Павелецкий, Виндавский (Рижский), Савеловский), и первая телефонная станция, и первые трамвайные линии, ставшие в тогдашней городской инфраструктуре аналогом нынешнего метро, и Рублёвские водозаборные сооружения, а также пробурено пятьдесят артезианских скважин на территории города.
При князе В.М. Голицыне Москва стала «доходным предприятием», бюджет города - бездефицитным. Часть инфраструктуры, созданная в то время, действует и поныне. Большинство банков, больниц, музеев, учебных заведений Москвы – детища той эпохи. Многие, подобно зданию страхового общества «Россия», считаются памятниками архитектуры.
БОГОСПАСАЕМЫЙ ГРАД ДМИТРОВ
После революции Голицына арестовали. Новый градоначальник, председатель Моссовета Лев Каменев вызвал Владимира Михайловича, получил от него своеобразный мастер-класс по управлению Москвой и выдал некую «охранную грамоту», которую попросил завизировать и других членов тогдашнего ЦК. Но уже в 30-х годах эти деятели встретили свою судьбу, а документ стал опасным букетом автографов «врагов народа», и её предпочли сжечь.
Как старейший в роду (положение очень значимое в древних княжеских родах и ныне), Владимир Михайлович сформулировал линию поведения для всего «клана Голицыных», составлявшего в 30-х годах более семидесяти пяти человек. Во-первых, нужно оставаться в России; во-вторых, продолжать служить ей на всех возможных поприщах.
Следовательно, одной из заслуг князя является то, что и в современной России жили, трудились Голицыны – изобретатели, учёные, художники. В их числе и двоюродные братья Георгия Сергеевича, героя данной статьи: Илларион Владимирович Голицын (скончался в 2007), народный художник России, лауреат Государственной премии России (2004), академик Российской академии художеств; Михаил Владимирович Голицын (скончался в 2015), открыватель крупнейших угольных месторождений СССР, глава авторского коллектива энциклопедии «Угли России», профессор МГУ.
Еще одно их мудрое решение – спасаться от репрессий в относительно тихом, патриархальном подмосковном Дмитрове, где в 1932 году и родился Георгий Сергеевич.
Уже в XIX веке на одной из фамильных встреч, прошедшей при участии главы Дмитровского района Валерия Гаврилова, еще один удивительный представитель рода Голицыных, Пётр Дмитриевич, дал следующую оценку: «Дмитров – это показатель, чем могла бы быть русская провинция при достойном управлении!» И это была оценка крупнейшего управленца, успешного инженера-строителя! В качестве генерального директора российского подразделения фирмы BASF, Пётр Дмитриевич Голицын разработал проект газопровода по дну Балтийского моря (известный «Северный поток»).
ЖИЗНЬ И ТРУДЫ АКАДЕМИКА ГОЛИЦЫНА
Сказав несколько слов о родословной Георгия Сергеевича Голицына, можно перейти к его «послужному списку». 25 апреля 2005 года Европейский союз наук о Земле присвоил высшую свою награду: медаль Альфреда Вегенера.
Георгий Сергеевич Голицын – признанный во всём мире научный авторитет по многим темам, касающихся как известных, так и недавно возникших угроз человечеству. Знаменитая резолюция ООН об опасности войны с точки зрения последующей «ядерной зимы» была принята благодаря в том числе и его исследованиям!
Экспертные оценки Института физики атмосферы имени А.М. Обухова РАН, директором которого является Георгий Сергеевич, запрашивал президент России, когда встал вопрос о подписании Киотского протокола. Вопросы глобального потепления так же находятся в сфере научной компетенции Н.С. Голицына и его учеников.
– Георгий Сергеевич, расскажите, пожалуйста, о начале Вашей научной карьеры.
– В университете, курса примерно с четвертого, я стал слушать лекции замечательного профессора Станюковича. В то время, в середине 50-х, как раз разворачивалась наша программа по термоядерному синтезу, Станюкович был консультантом в Институте атомной энергии. Водородная тема требовала изучения различных свойств плазмы, а моя дипломная работа была посвящена некоторым из них. За этой работой следил академик Леонтович, который был главным теоретиком проекта и которого я считаю одним из своих учителей. Он и рекомендовал меня академику Александру Михайловичу Обухову, который дал мне некоторые задания. Тогда я был на последнем курсе, собирался идти в аспирантуру, но несколько колебался и в результате пошёл к Обухову в Институт физики атмосферы, о чем за сорок пять лет работы ни разу не пожалел.
– Это было в…
– 1 февраля 1958 года. Институт был создан за два года до того. Академик Обухов в самом начале моей работы сказал: «Я хотел бы видеть вас геофизиком самого широкого профиля» … что в конечном счете и произошло. У меня есть работы по атмосфере Земли и других планет, по климату, по последствиям масштабной ядерной войны, в последние годы – по физике Земли, по землетрясениям, вулканизму. Ну а формальные шаги следующие: в 1961 году защитил кандидатскую диссертацию, в 71-м – докторскую, с 79-го года – член-корреспондент, с 87-го – академик и с 1988-го по 2001-й – член Президиума РАН. Преподаю: один семестр в МГУ, один в МФТИ. Дважды избирался членом Объединенного научного комитета, который управляет Всемирной Программой Исследования Климата. В 1992-1997 гг.– председатель научного совета Международного института прикладного системного анализа, расположенного в Вене, который занимается как раз глобальными процессами, управлением, социальным развитием.
– Не на Голицын-штрассе, случайно?
– Нет (улыбается), не на Голицын-штрассе. Институт, если точнее, под Веной расположен.
– Георгий Сергеевич, а эта история с «ядерной зимой» …
– Последовательность была примерно следующая. Международный совет научных союзов выпустил два больших тома о возможных последствиях ядерной войны, в подготовке которых я участвовал. Климат, атмосфера, почвы, воды – и социальные последствия. Этим очень озаботилась ООН, и в 1987 году создали группу из двенадцати экспертов, от СССР был я. Благодаря нашим трудам в декабре 1988-го была принята резолюция Генеральной Ассамблеи ООН. Хотя, если точно, то сам термин «ядерная зима» американский и более ранний. В 1983 году Академия наук СССР проводила семинар по последствиям войны.
А у меня тогда уже были работы о пыльных бурях на Марсе, и я разрабатывал модель для атмосферы Земли в случае больших объемов дыма и пыли. И выходило, что атмосфера будет сильно прогреваться, поверхность – остывать. Циркуляция атмосферы, конечно, изменится, испарение с поверхности океанов упадет и так далее.
Мировой авторитет Голицына начался с маленького научного чуда, которое произошло в 1969 году. В ученом мире особо ценятся открытия «на кончике пера» – одна сила мысли, без сложных экспериментов. Потом, конечно, с практическим подтверждением, как теория относительности Эйнштейна. И в октябре 1969 года Голицын на астрономической конференции в Техасе докладывает, какой должна быть атмосфера Венеры. А вскоре поступают данные самых первых измерений – сенсация, полное совпадение! С тех пор академик Голицын находится в списке советских ученых, которых США более всего хотели бы заполучить. Его регулярно приглашают читать лекции в ведущих университетах мира; международные гранты, выделяемые под имя Георгия Сергеевича, помогали выжить руководимому им Институту физики атмосферы РАН в течение всех «лихих 90-х».
Тема, памятная по последним годам СССР, – спасение Каспия. Когда-то планировали затопить весь Русский Север, развернув реки Печору и Вычегду на юг. Минводхоз пробивал под эти проекты миллиардное финансирование. Протестовали многие: писатели В.Г. Распутин, В.И. Белов, академик Д.С. Лихачев. Поднялась настоящая буря в обществе, и это нанесло пусть не самый сильный, но всё же удар по остаткам авторитета властей СССР. Но решающим стали расчеты, проделанные сотрудниками Голицынского пограничного института ФСБ РФ: уровень Каспия на восемьдесят процентов зависит от осадков в бассейне Волги и скоро начнет повышаться. Так и произошло, и уже в 90-х был создан совет при Росводхозе – по защите от Каспия, поскольку выросший уровень грозил затоплением. Как научный авторитет академик Голицын был приглашен в этот новый совет, где оказалось немало знакомых чиновников, когда-то споривших с ним, защищавших Каспий, а теперь выбивающих бюджеты под противоположные задачи!
– Георгий Сергеевич, Ваши работы по атмосфере подтверждались и при более трагичных обстоятельствах.
– Да. По заказу военных нужно было изучить свойства сильно запыленной, задымленной атмосферы. На полигоне под Звенигородом наш институт организовал испытания. Жгли самые различные материалы – изучали свойства в диапазоне от ультрафиолета до теплового излучения. Около сотни материалов, перечень которых определял Институт гражданской обороны в Балашихе: ель сухая, ель сырая и так называемая «городская смесь».
– Материалы, приближенные к реальным условиям?
– Да. Дерева восемьдесят процентов, бумага, нефтепродукты, материя, пластик, и даже, простите, мясо.
– О Боже!
– К 1989 году мы завершали эту работу, и как раз – война в Заливе. То же самое: задымление, падение температуры. Многие из тех эффектов, что были предсказаны, теперь подтвердились.
ЭПОХА КИОТСКОГО ПРОТОКОЛА
В декабре 1997 года в Киото подписан протокол к Рамочной конвенции ООН об изменении климата. Он вступает в силу по ратификации его странами, суммарный выброс парниковых газов которых превысит пятьдесят пять процентов мирового. Главным «мотором» первого в истории глобального соглашения стала старая Европа – Англия, Голландия, Германия, Франция.
Киотский протокол определяет для каждой страны из «Списка №1» (тридцать восемь промышленно развитых государств) квоты на эмиссию парниковых газов. В России установлена квота в сто процентов от уровня выбросов 1990 года – три миллиарда тонн в год. Но из-за обвала промышленности размер эмиссии Россией парниковых газов упал более чем на сорок процентов.
«Парниковыми врагами» в Киото признаны шесть газов, главный среди которых, конечно, углекислота.
С 2007 года в Евросоюзе официально действовала система торговли квотами на эмиссию углекислого газа (и пяти других парниковых газов). Для двенадцати тысяч предприятий определены квоты, в случае превышения – штраф или покупка сертификата на дополнительные выбросы у тех, кто выбросил меньше, чем имел право. Вся страна следила за ценой нефтяного барреля, а «продвинутые» и за ценой «киотского» – порядка десяти-тринадцати долларов за тонну. Эксперты предсказываются и рост до двадцати долларов за тонну. То есть доход России от «ничего-неделанья, несжигания» мог составить до двадцати миллиардов долларов.
ЭКОЛОГИЯ КАК ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОЛИТИКИ ДРУГИМИ СРЕДСТВАМИ
Оказалось, что в работе высоконаучного мирового киотского собрания, делящего миллиарды долларов, более других верен неувядаемый тезис Иосифа Виссарионовича: «Неважно сколько газов выбросят, важно – как посчитают».
И как, думаете, считают «по Киото»? По нескольким замерам дается общепланетная цифра выбросов, затем технически оснащенные страны предоставляют сведения о замерах своих выбросов. Разница между ними перекладывается на остальные страны, которые подписали Киотский протокол, но технически не в силах замерить и обосновать собственный объём выбросов.
Все, другой процедуры просто нет. Неподготовленному читателю, может, и трудно поверить в столь незамысловатый алгоритм, но это так: «Не смог доказать свои выбросы – принимай общепланетный уровень».
Интуитивно все понимают: российские леса – главный мировой фильтр, очищающий атмосферу планеты, и мы должны получать за это огромные деньги. Но песню «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек» к Киотскому протоколу не подошьешь. Чтобы доказать правильность замеров уровня выбросов, надо покрыть всю страну сетью лабораторий, оснащенных аппаратурой, признаваемой всеми странами, в том числе потенциальными плательщиками. Стоимость одной станции, выдающей «легитимные» данные, – порядка миллиона долларов.
Например, Бельгии, чтобы замерить свои выбросы, нужна одна станция, Англии – три-четыре. Нам же – сотни! К тому же крайне непросто наладить систему верификации приборов, сдачи результатов: представьте, какое будет количество придирок тех, кому предстоит платить по этим счетам!
Чтобы представить себе уровень напряжения, противостояния, нужно кратко раскрыть следующий сюжет. Группа российских ученых под руководством Решетникова была нанята (или, если хотите, им дали грант ЕС) для того, чтобы оценить уровень выбросов метана в Западной Сибири. Природный метан – это один из шести парниковых газов по Киотскому списку. И учёные насчитали сорок мегатонн в год – и в местах добычи углеводородов, и в порядке утечек из газопроводов.
Институт ИФА имени А.М. Обухова РАН, директором которого является Георгий Голицын, и Институт биофизической химии имени М. Планка (Германия), возглавляемый нобелевским лауреатом Полем Крутценом, провели встречные расчёты – шесть мегатонн в год. И, главное, это всё попадает в атмосферу не из дырявых газпромовских труб, а из болот, которые в изрядных объёмах «выдыхают» метан.
Ответ ИФА имени А.М. Обухова РАН оказался асимметричным, в стиле холодной войны и гонки вооружений, когда миллиардодолларовые угрозы парировались копеечными контрмерами. Передвижная лаборатория, удовлетворяющая всем требованиям, предъявляемым к мировой сети станций-обсерваторий, но фактически – вагон с аппаратурой, поставленный впереди электровоза. И не случайно: на оборудование, расположенное впереди, не влияет поднятая пыль, а электровоз необходим для того, чтобы шлейф тепловозного выхлопа не исказил точность замеров.
Академик Голицын и его сотрудник, профессор Николай Еланский, назвали эту систему ТРОИКА (транспортируемая обсерватория исследования и контроля атмосферы). Приборы и калибровочные устройства, соответствующие международным стандартам, обеспечивают требуемое качество данных, привязку к мировой сети мониторинга атмосферы ТРОИКА проводит измерения вдоль электрифицированных железных дорог по маршрутам Москва – Владивосток, Мурманск – Кисловодск. Обсерватория включена в международные сети наблюдений Global Atmospheric Watch (GAW) и Network for Detection of Stratospheric Change (NDSC). Данные используются для валидации международных научных спутниковых систем контроля атмосферы США и Европы.
Замеры дают удивительную картину: общий «клин» загрязнений, тянущийся языком от Европы, постепенно сужается, истончается над Сибирью. Полученные с помощью ТРОИКи данные произвели огромное впечатление на мировое сообщество. К программе присоединилась американская лаборатория диагностики и мониторинга климата. Подобные передвижные обсерватории захотели получить США, Австралия, Канада - страны с большой территорией.
США не ратифицировали Киотский протокол, – и это один из самых сложных пунктов в их споре с Евросоюзом. Причин тому у Америки несколько, в том числе и сложность измерения выбросов. Когда американцы хотели заказать в России подобную ТРОИКу, выяснилась удивительная вещь: для их железных дорог данная система не подходит, потому что они не электрифицированы. Да, от науки до политики, от великого до смешного – один шаг! Мы так привыкли за двадцать лет к поучениям Запада, в том числе по «чистоте технологий», что нередко забываем обратиться к конкретике. Нам необходимы люди подобные академику Голицыну! Люди, сочетающие научный, всем миром признанный талант и патриотизм.
В январе 2017 года академику Голицыну исполняется восемьдесят пять лет, а служению рода князей Голицыных России – шестьсот девять. Редакция «МР» поздравляет Георгия Сергеевича и весь славный род Голицыных.
Владимир ГУБАРЕВ.
Последнее "Чаепитие" 2000 года было необычным. Оно прошло с нарушением традиции - не в стенах Президиума Академии наук России, а на выезде. Мы встретились с академиком Георгием Сергеевичем Голицыным в его директорском кабинете, в Институте физики атмосферы имени А. М. Обухова. Обстановка располагала к вольной беседе, а потому наш разговор вначале коснулся рецептов настоек для водки. Хотя мы потихоньку попивали виски - просто иных напитков в кабинете у академика не оказалось. Но виски был очень неплох!
Директор Института физики атмосферы (ИФА) имени А. М. Обухова, член Президиума РАН академик Георгий Сергеевич Голицын.
Гравюра знаменитого японского живописца и рисовальщика К. Хокусаи (1760-1849) "Большая волна у канаваги", по словам Г. С. Голицына, лучше всего иллюстрирует сферу его научных интересов: волнения на море, землетрясени я, ураганы и многое другое.
Клубы дыма и пыли, плотным слоем окутывающие Землю после ядерного взрыва, преграждают путь солнечным лучам.
Каспийское море - постоянный объект исследований Института физики атмосферы им. А. М. Обухова и давняя любовь академика Г. С. Голицына.
Снимок из космоса зафиксировал зарождение урагана над Норвежским морем.
- Правда, что вы лучше всех разбираетесь в водках?
Это некая легенда, которая сложилась вокруг нашей фамилии очень давно. Однако я стараюсь ее поддерживать. Традиция приготовления водки идет еще от моего прадеда - князя Владимира Михайловича Голицына. Он родился в 1847 году. К сорока годам стал московским губернатором, но, выражаясь современным языком, "не сработался" с генерал-губернатором - великим князем и ушел "в отпуск". Вскоре прадеда без его желания назначили губернатором в Полтаву, но он не захотел туда ехать и подал в отставку. Потом пошел на выборную должность и три срока прослужил городским головой.
- На должности Лужкова работал...
Точно! Три с лишним года назад, когда отмечался юбилей Москвы, в мэрии устраивали какое-то мероприятие. К этому дню выпустили памятную тарелку. На ней среди пяти устроителей Москвы были изображены рядом Владимир Михайлович Голицын и Юрий Михайлович Лужков... Кроме того, что прадед был государственным служащим и общественным деятелем, он занимался еще и наукой - ботаникой, публиковался в научных журналах. После революции даже получал паек как ученый, хотя и "третьего разряда"... Для приготовления водок прадед использовал зверобой, ошпаренную полынь и многое другое. Я перенял все эти премудрости у отца, тот - у деда, а дед, соответственно, у прадеда. Каждое лето я собираю цветы зверобоя и других растений, почки, травы. Месяц в году провожу в разных местах. Бывал в Германии, Швеции и там травы собирал. Ну и самостоятельно экспериментирую: настаиваю водку то на перегородках грецких орехов, то на кедровых орешках... На перегород ках и раздавленных орешках, а давить их надо для увеличения "рабочей" поверхности, напитки получаются удивительно красивого цвета, напоминают коньяки. А зверобой дает рубиновый цвет... Впрочем, один мой итальянский друг назвал его "кардинальским" - такой же цвет у мантий кардиналов в Ватикане.
- Сколько сортов водки вам удается создавать?
Да не так уж много - всего несколько бутылок держу дома... Так сказать, храню семейные традиции - и только!
- поговорим теперь о более серьезных вещах. Что вы считаете самым крупным научным достижением в ХХ веке?
Множество великих открытий сделано... Квантовая механика, теория относительности...
Простите, я имею в виду только вашу область науки - физику атмосферы. У меня сложилось впечатление, что до ХХ века вообще ничего не было!
Это не так! Какие-то основы метеорологии существовали... А в ХХ веке к самым крупным достижениям имеет смысл отнести теорию турбулентности, развитую академиком Колмогоровым и его аспирантом Обуховым... Она объясняет явления переноса не только в атмосфере Земли, но и на Солнце, и внутри нашей Галактики. Некоторые астрофизики считают, что теория Колмогорова имеет такое же значение, как теория относительности Эйнштейна. Пожалуй, я с ними согласен...
- Теория турбулентности объясняет жизнь атмосферы?
Она ввела в науку понятия, позволяющие решать задачи, к которым еще 60 лет назад ученые не знали как подступиться... Один из примеров - волнение на море. Правильного описания этого явления не было еще 25 лет назад.
- Что же стимулировало исследования именно в это время?
Как всегда, интересы военных. Им нужно было знать, какие следы на водной поверхности оставляют подводные лодки и как волнение "маскирует" их. Определенные успехи в этом направлении наметились, но в полной мере проблема не была решена.
Давайте теперь сменим тему беседы... Как вы пришли к своей нынешней должности директора известного в мире академического Института физики атмосферы имени А. М. Обухова?
Очень просто. Начинал рядовым научным сотрудником и всю жизнь проработал здесь.
- А если подробнее? Вы родились в 1935 году...
Сначала несколько слов об отце. Он мечтал стать писателем. Вместе с младшей сестрой поступил на Высшие литературные курсы, которые были организованы Валерием Брюсовым. Два года проучились, но потом курсы разогнали, говорят, из-за того, что они были "засорены чуждыми элементами". До войны отец работал в Гидрострое на канале Москва-Волга. Был топографом, геодезистом. Мы с мамой и братом приезжали к нему... Потом война. Отец строил мосты, дороги. И постоянно писал. В конце концов, он все-таки стал писателем. Некоторые книжки отца вышли еще до войны. "Хочу быть топографом" - наиболее известная из них, ее издавали за рубежом. А для себя отец писал нечто вроде дневника под названием "Записки уцелевшего". Я недавно перечитывал эту книгу... В ней его жизнь. Знаете, меня поразило то, что отца не брали на работу.
- Отчего же не брали? Ведь фамилия ваша очень известная, достойная, незамаранная в истории?
Никто не смотрел на это! Воспитывалась ненависть к прошлому... У поколения моего отца жизнь была трудная... А я закончил школу в 1952 году с золотой медалью и поступил на физфак МГУ. На четвертом курсе занялся теорией. Подтолкнул меня к этому очень яркий человек - профессор Станюкович. Он блестяще читал лекции...
Кирилл Петрович Станюкович увлекался космическими исследованиями, комментировал первые запуски кораблей в космос...
Не только. В то время академик Леонтович привлек его к проблеме управляемого термоядер ного синтеза... Станюкович ставил передо мной какие-то задачи, и я пытался их решать. К защите диплома у меня уже было опубликовано несколько научных работ... В начале 1956 года А. М. Обухов основал новый институт. Михаил Александрович Леонтович порекомендовал ему меня... И 1 февраля 1958 года я начал работать в должности старшего лаборанта. Помню, Обухов предложил мне какую-то задачку, весьма простенькую, я решил ее очень быстро. Это произвело впечатление, и уже через месяц меня перевели в "мэнээсы" - младшие научные сотрудники. Вот так началась моя карьера в науке.
- Вам везло?
Можно и так сказать. Буквально через год, летом 1959-го, я отправился на международную конференцию в Америку. Оказалось, многие ее участники читали мои статьи в журналах - тогда научную периодику просматривали обязательно... Так я начал устанавли вать контакты с зарубежными учеными. Они сохранились до сегодняшнего дня... Через три года в Академию наук пришло приглашение принять участие в "школе НАТО" в Альпах. Меня отправили туда... Однажды Обухов рассказал мне, что готовится международная конференция по циркуляции в атмосферах других планет, и попросил заняться этой проблемой.
- Так вы вырвались за пределы Земли?
В 1960-х годах появились первые результаты, о которых специалисты помнят и сегодня. К примеру, мы смогли достаточно определенно сказать, какие ветры на других планетах, как они зависят от солнечной радиации и размеров планет... Речь идет об энергии атмосфер, о переносе тепла и других параметрах... В 1969 году на конференции по планетным атмосферам в Техасе я изложил прогноз по Венере, в частности, указал на малый контраст дневных и ночных температур. Удивительно, но это также подтвердили американские радиоастрономы, только что измерившие эти контрасты. А мои оценки ветров подтвердились после полетов к Венере космических аппаратов.
- Я помню, что ваши доклады на международных конференциях всегда были сенсационными!
Космические исследования планет велись в те годы весьма интенсивно, их результаты вызывали большой интерес.
- Это были закрытые работы?
Отнюдь нет! У меня всего одна тема шла под грифом "секретно". Она касалась метеоусловий на Марсе. Тогда готовили аппараты для посадки на красную планету, и эта работа имела практическое значение. Аналогичные расчеты делались и для Юпитера... В общей сложности я занимался планетами с середины 1960-х до начала 1980-х годов.
- С начала и практически до конца планетных исследований в СССР?
Да, именно так и получилось. Но теперь у нас интересы совсем иные, земные... Не до исследования планет в России...
- Грустно... А как вы пришли к работам по "ядерной зиме"?
В 1982 году мне показали шведский журнал, полностью посвященный последствиям гипотетического ядерного конфликта между СССР и США. В нем была пара статей российских авторов, по-моему, академиков Бочкова и Чазова. Среди последствий ядерного конфликта главным называлось уничтожение озонового слоя. Шла речь и о пожарах, и о дыме, который распространится над планетой... К тому времени мы с сотрудником нашего института Александром Гинзбургом уже разработали модель пыльных бурь, ее можно было применить и к ситуации, возникающей после ядерной катастрофы. Гинзбург вывел простейшие уравнения, которые описывают возникающий эффект. В 1971 году, когда наша и американская станции приблизились к Марсу, планета была закрыта пылью. Оказалось, что ее поверхность холоднее, чем пыльное облако. Знаменитый ученый Карл Саган прислал мне тогда две телеграммы с просьбой оценить это явление и осмыслить его. Я предложил теорию, которая объясняла, как образуются пыльные бури, почему они могут достигать глобальных размеров.
- Вы обсуждали свои выводы с ядерщиками?
Я выступал в Институте имени И. В. Курчатова и в американских атомных центрах. Картина "ядерной зимы" для меня уже была ясна. Атмосфера нагревается, а поверхность остывает. Резко меняется устойчивость атмосферы: испарение, теплообмен, циркуляция подавлены... Мы провели серию лабораторных экспериментов, они показали, что циклоны не образуются. Затем проделали большую работу, за которую никто не брался, - изучили поглощение различными дымами, а также пылью солнечной радиации и теплового излучения поверхности Земли и нижних слоев атмосферы. Если поглощение солнечной радиации меньше теплового излучения, то возникает парниковый эффект. Чтобы проверить прохождение излучений через дымы, мы организовали под Звенигородом сжигание самых разных веществ. Это была масштабная и сложная экспериментальная работа... Кстати, труднее всего было с нефтью и углем - аппаратура сразу же загрязнялась. Но я все-таки настоял, и в конце 1990 года мы такие исследования провели. Дальше была война в Персидском заливе, в Кувейте начались нефтяные пожары. Наши сотрудники собрались туда лететь, но денег не нашлось. Американцы же отправились в Кувейт двумя самолетами и вели наблюдения. Их результаты подтвердили наши расчеты и выводы.
- Страшное было зрелище?
Небо затянуло сплошной черной пеленой. На поверхности вместо обычных 40 градусов - всего 25. Именно это мы и предсказывали...
- Нечто подобное уже бывало?
Самые большие пожары бушевали в Сибири в 1915 году. Выгорело тогда около миллиона квадратных километров лесов. В то время уже были карты погоды, я изучал их в Англии. На основании собранных материалов нам удалось установить четкую корреляцию плотности дыма и температуры поверхности. Потом в Таджикистане наш сотрудник собрал сведения об изменении температурного режима до пыльных бурь, во время их прохождения и после. Выяснилось, что, когда идет пыльная буря, температура поверхности хотя бы на пару градусов, но обязательно падает... А потом начались более широкие исследования...
- Они были связаны с изменением климата?
Конечно. С 1982 года я входил в Международный комитет, который координирует работы по исследованию климата Земли. Естественно, мне поручили изучение взаимосвязи "ядерной зимы" и климата. Двенадцать ученых из разных стран объединились в группу при ООН, которая начала обобщать все известные данные. Я представлял в ней Советский Союз. Свои отчеты мы посылали во Всемирную метеорологическую организацию, а потом и в ООН. В итоге нашей работы появился "Доклад по климатическим и другим последствиям крупномасштабного ядерного конфликта". В 1988 году была принята специальная резолюция Генеральной ассамблеи ООН о катастрофических последствиях ядерной войны.
- Что же будет на Земле, если это, не дай Бог, случится?
Массовые пожары. Небо черное от дыма. Пепел и дым поглощают солнечное излучение. Атмосфера нагревается, а поверхность остывает - солнечные лучи до нее не доходят. Уменьшаются все эффекты, связанные с испарениями. Прекращаются муссоны, которые переносят влагу с океанов на континенты. Атмосфера становится сухой и холодной. Все живое погибает...
- На основе ваших расчетов была создана теория о гибели динозавров?
Да. Но не только мы принимали участие в ее создании. Картина сложилась весьма убедительная. Согласно теории, на Землю упал астероид диаметром около 10 километров. Установлено даже место его падения: полуостров Юкатан в Мексике. Часть кратера оказалась в океане, часть - на суше. Время падения - 65 миллионов лет назад. Энергия, которая образовалась при ударе, в тысячи раз превосходила ту, что сейчас сконцентрирована во всех ядерных арсеналах. Поднялась огромная масса пыли, и возник эффект, о котором я говорил: поверхность остыла, влаги нет, все живые организмы массой больше 25 килограммов вымерли. По-видимому, такая же катастрофа (или даже более страшная) случилась около 300 миллионов лет назад. Какие-то ее следы обнаруживаются, хотя они и основательно стерты временем.
- Значит, подобные катастрофы случаются регулярно?
По оценкам некоторых ученых - в среднем раз в 100 миллионов лет.
Можно ли сказать так: работа над проблемами "ядерной зимы" заставила вас более внимательно отнестись к изменениям климата на Земле?
Пожалуй. Это как на войне: если есть успех на каком-то направлении, то хочется его развивать. Теория "ядерной зимы" - это определенный прорыв в нашей области науки. Его надо расширять и углублять... Сейчас у меня какой-то взрыв личной творческой активности. Это звучит нескромно?
- Почему же?! Но что вы имеете в виду?
С середины 1980-х годов я активно участвовал в борьбе против поворота северных рек. Мне приходилось делать климатические прогнозы, в частности по Каспийскому морю. Уровень его с 1978 года начал подниматься. Пошло потепление, реже стали засухи... В общем, происходило то, что я и предсказывал... С тех пор у меня особая страсть к Каспию... Для исследований в этом районе я привлекаю международные организации и научные центры. Очень хорошие отношения сложились у нас с Институтом метеорологии общества Макса Планка в Гамбурге. Вообще на Западе проявляют очень большой интерес к проблемам изменения климата, а потому наши предложения находят поддержку.
- Там, а не здесь?
В России сегодня глобальные изменения климата мало кого волнуют...
- И все же, почему именно Каспий?
Его водосбор около трех миллионов квадратных километров. 85 процентов воды поступает в Каспий по Волге, а ее бассейн занимает больше одного процента площади всего Северного полушария.
- Значит, Каспий - прекрасный объект для изучения климата и его изменений?
Безусловно... Для анализа изменений уровня моря мы воспользовались результатами немецкой модели климата, которая считала течения в океане, ветры в атмосфере, испарение, облака и осадки начиная с середины XIX века. До 2000 года состав атмосферы (концентрации парниковых газов) задавался согласно наблюдениям. Анализ результатов расчетов - самостоятельная большая проблема, которую решали наши аспиранты, командированные в Гамбург. Модель в целом хорошо воспроизвела сток Волги в ХХ веке.
Короче говоря, делается попытка смоделировать все процессы в атмосфере нашей планеты за сто пятьдесят лет. Но зачем исследовать прошлое, если оно известно?
Чтобы прогнозировать развитие ситуации в ХХI веке! Если модель довольно точно "восстановит" картину изменения климата на Земле за минувшие полтора столетия, ей можно будет доверять при прогнозировании. Расчеты настолько сложные, что даже суперкомпьютер может выполнить эту работу не меньше чем за полгода. Так что прогнозирование климата - удовольствие дорогое...
- Если можно, проиллюстрируйте ваши слова примером.
Возьмем сток Волги. Британская метеослужба обработала десятки миллионов судовых измерений и составила карту среднемесячных температур поверхности океана начиная с 1903 года... "Сетка" - сто километров, точность - до одного градуса...
- Значит, можно взять точку в океане и узнать, какая в ней была температура сорок или пятьдесят лет назад?
Да, именно так!..На основании этих данных наши и немецкие исследователи установили связь между колебаниями температуры в океане, а значит, изменениями ледникового покрова в Арктике и Антарктике и стоком Волги. Выяснилось, что большой сток был в 1920-е годы, а потом в 1980-е. Тогда уровень Каспия поднимался.
- Неужели это результат воздействия Мирового океана?
Океан влияет на весь континент, и в том числе на Волгу и Каспий! Зависимость прямая... Периодические изменения температуры в тропической зоне Тихого океана влияют на повышение и понижение уровня Каспийского моря.
- Почему только Тихого?
Атлантика в нашем регионе играет меньшую роль.
- Странно, нас в школе учили иначе!
Приходится пересматривать старые взгляды и избавляться от прежних заблуждений... Кстати, мои немецкие коллеги часто повторяют: "Тихий океан - это господин, а Атлантичес кий - его раб". Тем не менее мы исследуем Атлантику очень тщательно. Сегодня это одна из важных тем в программах института... Кроме наших специалистов ею занимаются два немецких института и один американский университет... Однако уже сейчас ясно, что во влиянии на Каспий главную роль играет Тихий океан.
- Что же будет с Волгой в ХХI веке?
В первой трети нового столетия сток Волги не будет изменяться, останется таким же, как во второй половине ХХ века, а затем он будет увеличиваться. К середине и к концу ХХI века подъем уровня Каспия может составить три-четыре метра.
- Но ведь это катастрофа!
Если знать о ее приближении, беды можно избежать. С 1978 по 1995 год уровень моря поднялся на два с половиной метра. От этого пострадали города по берегам Каспия. А в XXI веке уровень воды поднимется еще на четыре метра!
- Остается надеяться, что ученые ошиблись?!
Через одного из западных коллег наши данные были переданы руководству Азербайджана. Но, насколько я понимаю, президенту о работах института так и не доложили. Ведь все считают, что середина ХХI века - очень далекое будущее, а в ближайшие двадцать - тридцать лет ничего катастрофического с Каспием не произойдет.
- Вы, наверное, рыбак, и этим объясняется такой большой интерес к Волге?
Я спокойно отношусь к рыбалке, но не к рыбе!.. А интерес к Волге возник, конечно же, из-за поворота рек. С этим проектом надо было бороться не только словом, но и с расчетами в руках.
- Вы изучали только бассейн Волги?
Поначалу только Каспий. Однако сейчас мы уже проанализировали состояние Невы. Она удивительно точно "вписалась" в модель. Затем поступил заказ от Газпрома по Ямалу. Мы дали климатический прогноз еще год назад. Нас поблагодарили, но до сих пор не заплатили, правда, еще есть надежда, что обещание свое Газпром выполнит... Сейчас мы занимаемся Сибирью. Конечно же, аналогичные работы ведутся во всем мире, но для наших регионов хороша модель, которую мы создавали в сотрудничестве с немецкими институтами.
- За счет чего сегодня живет Институт физики атмосферы РАН?
Источников финансирования несколько. В первую очередь - это Российский фонд фундаментальных исследований и Государственные научные программы, которые раньше финансировались по линии Министерства науки, а теперь Министерством экономики. Пожалуй, мы входим в пятерку лидеров по количеству грантов Сороса: на 130 научных сотрудников 18 грантов.
- Это говорит об актуальности исследований?
Безусловно! За "красивые глаза" такие гранты не дают... У нас было еще, кажется, восемь грантов Европейского сообщества, четыре гранта "Коперникус", плюс ко всему мы стараемся сами добывать деньги...
- Вы так и не рассказали о своей новой страсти в науке?
В последние пять лет мои личные интересы в науке связаны с явлениями, которые многие десятилетия ученые не могли объяснить. Началось все с космических лучей. Один из сотрудников института частенько рассказывал мне о них, строил разные гипотезы, но они никак не укладывались в разумные рамки. Надо было установить связь между энергией космических лучей и частотой, с которой они поступают на Землю, и, разумеется, подробно обосновать этот процесс... Обычно мне удается хорошо поработать вдалеке от заседаний, телефонов и прочей ежедневной суеты... В такой ситуации я оказался в Южной Корее, где пришлось несколько дней ждать самолет - связь Сеула с Москвой в середине 1990-х годов была еще редкой... Я вспомнил о космических лучах, кое-что посчитал, обосновал. Вскоре вышла статья. Вслед за ней раздался телефонный звонок от одного из коллег, который утверждал, что зависимости, полученные для космических лучей, описывают и частоту землетрясений. Меня это очень заинтересовало. Довольно быстро я дал объяснение этому явлению... Дальше - больше... В конце концов я занялся землетрясениями.
- Между космическими лучами и землетрясениями есть нечто общее?!
В случае с космическими лучами энергия, которая начинает процесс, образуется при взрыве сверхновой звезды. В галактике лучи ускоряются и в конце концов достигают Земли.
- Выходит, взрыв сверхновой приводит к землетрясениям?
Нет, конечно. Речь идет о подходе к решению проблемы. Процесс похож на тот, что происходит в земной коре. Если в систему вводится энергия, то начинают действовать определенны е закономерност и, типичные как для звездных систем, так и для Земли. Грубо говоря, я попытался ответить на вопрос: почему крупные события, такие как землетрясения, случаются в определенное время и в определенном месте... К примеру, небольшие наводнения бывают часто, а крупные редко, раз в столетие. Почему? Взрыв сверхновой звезды порождает космические лучи, а мощные землетрясения возникают из-за накопления энергии в мантии Земли при движении литосферных плит. Вот я и попытался найти то общее, что типично для столь разных процессов... Позже оказалось, что мои выводы объясняют и сильные ветры в атмосфере, и другие явления.
- Метод оказался универсальным?
Да, если мы знаем силу той энергии, которую вводим в систему, то можем определять частоту таких событий, как землетрясения, и предсказывать возможность их возникновения во вполне конкретных районах. Оказалось, что с похожих позиций можно подходить к оценке частот появлений ураганов, объяснить количественно, почему в них ветры достигают ураганной силы, увидеть связь статистических свойств волнения моря с упоминавшейся в начале разговора теорией турбулентности и многое другое.
- Как вы считаете, общий взгляд в науке по-прежнему актуален?
Сложилось неверное представление, что ученый должен заниматься лишь своей, очень узкой областью науки и только в этом случае он может стать высококлассным специалистом. Такой подход, в общем, оправдан, но все-таки нужно иногда подниматься над сиюминутными проблемами и смотреть более широко, даже глобально.
Георгий Сергеевич, можно несколько "странный" вопрос: ваше прошлое, ваши предки помогают вам? Или это совсем иной мир?
Отец прививал нам с братом любовь к прошлому... Да и отношение к культуре было иное, его воспитывали с детства. Все-таки традиции в семье сохранялись. В нас развивали эстетическое чутье, оно способствовало более тонкому пониманию того, что верно и что ошибочно. Это помогало и в науке. Конечно, причастность к старинной княжеской фамилии рождает гордость за предков, вызывает уважение к ним. Естественно, ты не в праве опорочить их. Ты должен продолжить их дело.
- А дело это - достижение могущества России?
Могущество России - не только сила, но и разум ее... Ее прошлое и будущее!
Георгий Сергеевич Голицын родился 23 января 1935 года в Москве в семье с глубокими российскими корнями. По окончании в 1958 году МГУ по рекомендации академика М.А. Леонтовича работает в Институте физики атмосферы АН СССР (с 1995 года – ИФА им. A.M. Обухова РАН), пройдя путь от старшего лаборанта до директора. Г.С. Голицын – доктор физико-математических наук (с 1971 г.), член-корреспондент АН СССР (с 1979 г.), действительный член АН СССР (с 1987 г.), член Президиума РАН (1988–2001), директор Института физики атмосферы им. А.М. Обухова РАН и главный редактор журнала «Известия АН. Физика атмосферы и океана» (с 1990 г.); председатель Научного совета РАН по теории климата, член Бюро РФФИ (с 2004 г.); член Бюро РГНФ (1994–2002). Г.С. Голицын – профессор физического факультета Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова и Московского физико-технического института (с 1975 г.); организатор международного сотрудничества российских ученых с учеными различных институтов и университетов Европы, Китая, США, Японии. Автор и соавтор более 200 научных публикаций, целого ряда фундаментальных монографий. Школа академика Г.С. Голицына – одна из ведущих научных школ России.
1. Кто был Вашим значимым учителем?
Я учился на физическом факультете Московского государственного университета с 1952 до конца 1957 года. У нас были замечательные лекторы в 1950-х годах, в том числе и наши великие ученые: академик Л.Д. Ландау, профессор А.А. Власов (один из создателей современной электродинамики сплошных сред) и многие другие. Я могу вспомнить своего непосредственного руководителя по дипломной работе, с которым работал в течение двух лет – Кирилла Петровича Станюковича. Тогда он мне определил ряд задач по магнитной электродинамике, которые так или иначе были связаны с проблемой термоядерного управляемого синтеза. Главным теоретиком этих работ в нашей стране тогда был академик Михаил Александрович Леонтович. Когда я сделал наброски своей первой работы, Кирилл Петрович отдал ее посмотреть М.А. Леонтовичу. Однажды, когда я был уже на пятом курсе, в деканате мне сообщили: «Вас хочет видеть академик Леонтович». Я сильно разволновался, пошел к нему, и у нас с ним был замечательный разговор. Он мне сказал: «В том, что вы написали, я не могу ничего понять. Вы пишете для себя, а надо писать так, чтобы всем было понятно. Нужно четко представлять, для чего вы это делаете. Думаю, у вас в науке будет много работ, учитесь сразу писать четко, понятно о том, что вы конкретно сделали». Я с ним потом еще несколько раз общался по поводу своей работы над дипломом. В итоге к защите диплома у меня вышла одна статья в нашем ведущем журнале «Экспериментальная и теоретическая физика», и две там же были приняты к печати. По тем трем статьям М.А. Леонтович вел со мной подробные беседы. Когда ко мне пришла некая идея, относящаяся к термоядерному синтезу, он сказал: «Это очень интересная мысль, я покажу своим ученикам». Сказал, что покажет В.Д. Шафранову (который потом стал тоже академиком по физике), дал мне его телефон, и я поехал через некоторое время на встречу. В.Д. Шафранов сказал, что я не учел две вещи и никакого особого эффекта нет. Всякие ошибки в юном возрасте весьма поучительны. Дальше Михаил Александрович порекомендовал меня Александру Михайловичу Обухову, и я оказался в Институте физики атмосферы – первого февраля 1958 года – сорок семь лет назад. Когда я пришел в Институт (и до этого), я несколько раз разговаривал с А.М. Обуховым. Пару раз он вызывал на разговоры Акиву Моисеевича Яглома, замечательного ученого нашего Института. Тогда я начал входить в проблемы турбулентности. Мне была поставлена некая задача, и я, наученный предыдущим опытом и общением с Михаилом Александровичем Леонтовичем, довольно быстро в нее вник и дал ответ, который позже оказался тривиальным, но с самого начала не очевидным. Благодаря этому через три недели со старшего лаборанта А.М. Обухов перевел меня на должность младшего научного сотрудника. Первый год я занимался проблемами, связанными с распространением волн в случайных средах; работал с одним из лучших учеников Александра Михайловича Обухова – Валерьяном Ильичом Татарским (впоследствии членом-корреспондентом АН СССР). Потом Александр Михайлович давал мне на разработку разные научные задачи.
2. Вы удовлетворены своей жизнью и карьерой?
Когда я еще не был сотрудником Института, а дописывал диплом, А.М. Обухов сказал, что хочет видеть меня геофизиком широкого профиля. Вышло так, что здесь его желание осуществилось в полной мере. В течение почти пятидесяти лет научной работы я занимался самыми разными вопросами: волнами в атмосфере, океаническими волнами и морскими проблемами, проблемой турбулентности и распространением примесей. Потом, по предложению А.М. Обухова, лет пятнадцать я занимался планетными исследованиями. Сначала задачи были поставлены довольно общие – нужно было войти в данную тематику. Вместе с Василием Ивановичем Морозовым (ведущим планетным астрономом, всемирно признанным исследователем, умершим в июне 2004 года) я подготовил обзор про то, что мы знаем о ветрах, о погоде, о климате других планет, для Всесоюзной конференции по общей циркуляции атмосферы, проходившей в 1964 году в Тбилиси. С середины 1960-х до начала 1980-х годов я занимался планетной тематикой. Мне удалось придумать общий подход в стиле Александра Михайловича Обухова и его учителя Андрея Николаевича Колмогорова, развить теорию подобия, которая давала возможность оценить ветры на других планетах. Потом мне давали задания от наших космических институтов для планирования посадки автоматических станций на Венеру, на Марс. В конструкции космических аппаратов надо учитывать такие вопросы, как: какие будут ветры при посадке? понесет космическую станцию или нет? когда нужно парашют отстреливать? и т.д.
Я довольно быстро получил международное научное признание. Вспоминаю, как в январе 1970 года, уже 35 лет назад, была Международная конференция по планетным атмосферам в Аризоне, на которой мне заказали первый доклад, открывающий конференцию. Сейчас в своей деятельности я сохраняю интерес к исследованию планет. Только что – в январе 2005 года – была совершена посадка европейского зонда с американской автоматической межпланетной станцией «Кассини», облетающей Сатурн, на спутник Сатурна Титан. У Титана масса атмосферы в десять-одиннадцать раз плотнее, чем на Земле. Еще в 1975 году, в разгар своей планетной деятельности, я написал статью о том, какой режим циркуляции там может быть, показал, что режим должен быть подобен циркуляции на Венере. Сейчас я горжусь тем, что это подтверждается. И об этом помнят – недавно об этом была лекция одного ученого американца, моего старого приятеля. Я предсказал, что ветры на Венере внизу должны быть небольшие (порядка полметра в секунду), а в высоких слоях атмосферы может быть очень сильное ускорение. И действительно, в 1980 году ускорение было открыто американскими станциями, совершавшими облет Сатурна. Через 20 лет французские ученые полностью обсчитали, какая циркуляция на Титане, дав ссылку на меня, подтвердив предыдущие данные.
Долгие годы я занимался (и до сих пор занимаюсь) конвекцией. Конвекция – это движение в неоднородно нагреваемой жидкости. Каждый из нас ежедневно в обыденной жизни по несколько раз что-нибудь кипятит, варит – происходит быстрый нагрев благодаря движению воды, которое можно видеть просто глазами. Через некоторое время мы затеяли большую программу исследования того, как происходит конвекция в неоднородно разогретой среде в присутствии вращения. Эти исследования важны, так как вокруг нас в природе и на других планетах все турбулентно, все вращается. Тут тоже удалось сделать целый ряд предсказаний, которые потом проверялись и подтвердились. В конце 2004 года в Институте космических сред прошла Международная конференция, посвященная 90-летию со дня рождения Якова Борисовича Зельдовича, одного из самых блестящих наших ученых. Там мне был заказан доклад по турбулентности при вращении. Из наших исследований этих проблем в последнее десятилетие родились объяснения, почему ураганы достигают у нас такой большой силы, что это определяет, почему порывы могут быть до 40–50 и даже до 80–100 м/с. Это приложение большой программы, которую я делал с нашим сотрудником Борисом Михайловичем Бубновым, детально изучая режимы конвекции в лабораторных условиях и численными средствами.
Семь лет я участвовал в изучении и осмыслении возможных климатических последствий крупномасштабной ядерной войны. В 1980-е годы ученые всего мира подняли вопрос о том, каковы могут быть эти последствия. Возник термин «ядерная зима». Этот термин придумал не я, а американский коллега Ричард Турко, совместно с которым у нас есть пара статей обзорного характера. Но первая публикация по последствиям ядерной войны была в нашем журнале «Вестник Академии наук» за месяц до того, как американские коллеги опубликовали свои результаты. Несмотря на то, что «Вестник Академии наук» непереводимый журнал, издаваемый только на русском языке, в мире знают, что я тоже участвовал в этой проблематике. В рамках изучения этой проблемы проводилась большая научная деятельность. В Институте была организована масштабная работа в течение пяти-шести лет: мы жгли десятки самых разных материалов в режиме тления, в режиме открытого пламени (елка сырая, елка сухая, береза, сосна). Институт гражданской обороны, который сейчас занимается вопросами чрезвычайных ситуаций, рекомендовал нам тогда так называемые городские смеси, которые могут гореть в среднем в большом городе. Мы изучали выход дыма (что тогда было очень слабо исследовано): какой процент того, что сгорает, выходит в дымы? Выяснилось, что – от одного до нескольких процентов, в зависимости от режима. Также и оптические свойства этого дыма. Черный дым, например, поглощает радиацию и мало ее рассеивает, а сизый дым от лесных пожаров в основном рассеивающий. Была выполнена большая исследовательская программа для ряда институтов, в том числе и в международных масштабах. В результате были написаны обзоры и книги. Я дважды с американскими коллегами писал обзоры о последствиях для Всемирной метеорологической организации. Организация Объединенных Наций в 1987 году организовала группу экспертов из 12 человек из разных стран, которая писала большой отчет для ООН. Я был представлен от СССР. В конце 1988 года на сессии Генеральной Ассамблеи была принята резолюция – наш доклад был разослан правительствам всех стран-участников ООН. В 1988 году, с началом перестройки, эта проблема перестала стоять так остро как в начале 1980-х, но все-таки была осуществлена значимая деятельность, которая имела общественно-политический резонанс.
С 1975 года мы со своими аспирантами и сотрудниками занимаемся проблемами климата: изменение климата, глобальное потепление, Киотский протокол. В рамках этих вопросов наука также смешивается с политикой. Наша работа в этой области имеет известность в мире.
С 1995 года наш Институт начал большую работу по исследованию химии атмосферы. Мое участие свелось к тому, что я договаривался с иностранными учеными, в первую очередь с ведущими химиками, специалистами по химии атмосферы. Например, с нобелевским лауреатом Паулем Крутценом, с которым мы и до того писали совместные статьи и про глобальное потепление, и про последствия войны, так что одна тематика естественным образом перетекала в другую.
Несмотря на возраст, я до сих пор сам занимаюсь научными исследованиям. Я продолжаю писать статьи, в которых совершаю попытки понять различные происходящие в мире явления. Проще всего это объяснить на примере землетрясения. Многим известно, что крупные землетрясения бывают редко, а мелкие часто. Чем это определяется? В какой пропорции сильные бывают реже, чем слабые? Почему мелких событий много, а сильных катастрофического типа, слава Богу, не много? С какой частотой можно ожидать катастрофических событий? Вот такой круг вопросов. Сейчас я занимаюсь развитием общей теории этих вопросов. Здесь некое новое преломление математики, созданной трудами А.Н. Колмогорова, А.М. Яглома, А.М. Обухова, к конкретным специфическим проблемам, которые волнуют сейчас всех. Например, недавнее цунами в Индийском океане. Так, по этой тематике в 1998 году у меня вышла статья в «Кванте», которая называлась «От капли до землетрясения».
Так что, в принципе, к 70-ти годам можно считать, что научная карьера у меня удалась, по крайней мере, есть признание и у нас, и за рубежом.
3. Каково состояние Вашей души в настоящий момент?
Карьера удалась, а жизнь оставляет желать лучшего. Состояние души у меня сейчас такое, что катастрофически не хватает времени. Есть большое количество наработок, которые требуют доработки, чтобы это были настоящие научные статьи в том плане, как меня 22-летнего, учил Михаил Александрович Леонтович. Все они относятся к разнообразным распределениям событий, вероятности событий. Например, большие озера. Больших озер мы знаем мало, а малых много. В какой пропорции и почему именно так? И что это значит с точки зрения физики и математики? У меня даже есть такой набросок: почему крупные неприятности бывают редко, а мелкие – мелкая суета, события, выводящие из равновесия в повседневной жизни, – случаются часто.
4. Ваши планы на будущее?
Личные… В работе…
Согласно положению о выборах в Институте и в Академии наук я еще два года, до конца 2006 года, должен быть директором. Задача – вырастить, научить преемников, а потом уже самому, коли будет здоровье, которое пока более или менее есть, заняться как следует тем, что хочу. Это – вроде как планы на будущее и в личной жизни, и в работе.
В семье…
В семье растут внуки, даже появились правнук и правнучка, о них тоже надо думать, помогать и наставлять.
5. Ваше отношение к своим родителям и предкам?
Я очень много получил от своей семьи. И не только от родителей, но и от большой родни. Раньше семьи были большие и дружные. У меня было много дядей и теток. Сейчас осталась только одна тетка с отцовской стороны, которой на днях будет 91 год . Чему учит семейный опыт? Прежде всего, держаться вместе и помогать друг другу. В 1920–1930-е годы в большой семье отца, среди многочисленных родственников было все: и аресты, и расстрелы, и тюрьмы. Последняя книжка моего отца, которую он написал в конце своей 30-летней профессиональной деятельности писателя, называется очень символично: «Записки уцелевшего». В ней описывается, как жила наша семья с революционных времен до 1941 года.
Предки тоже как-то вдохновляют и заставляют держаться. Одним из таких выдающихся предков был прадед – Владимир Михайлович Голицын, родившийся в 1847 году и умерший в 1932-м, прожив почти 85 лет. На гражданской службе уже в 40 лет он стал московским губернатором, отвечал за губернию. Потом, не сработавшись с великим князем Сергеем Александровичем, назначенным московским генерал-губернатором, пошел на выборную должность московского городского головы. Прадед занимал эту должность три срока с 1897 по 1905 год. При нем в Москве было сделано многое: и водопровод проведен, и трамвай пущен, и улицы мостились, даже разрабатывался план построения метрополитена. Владимир Михайлович сам ушел в отставку – в знак протеста против беспорядков в Москве, начавшихся в сентябре 1905 года, когда был убит Бауман и город был практически неуправляемый. Московская городская Дума дала ему звание почетного гражданина г. Москвы (к 1917 году таких было всего двенадцать человек), и заказала Серову его портрет, который сейчас находится в Историческом музее (правда, в запаснике). О В.М. Голицыне была недавно опубликована большая статья в «Литературной газете», в которой описаны его деяния и сказано, что действительно Москва его помнит и ценит. В 1997 году, когда праздновалось 850-летие Москвы, выпусти- ли декоративное блюдо под названием «Устроители Москвы». На нем было изображено всего пять портретов. Первый был Ерапкин – генерал-губернатор при Екатерине в 1770-е годы. Он прославился тем, что решительными мерами пресек в Москве эпидемию чумы. Вторым на этом блюде был изображен Дмитрий Владимирови ч Голицын (прямого отношения к нам не имеющий, это была очень разветвленная фамилия). Он был генерал-губернатором с 1820 по 1844 год. При нем отстраивалась Москва после войны 1812 года. Третьим – Владимир Андреевич Долгоруков, который тоже лет 30 был московским генерал-губернатором до 1892 года, когда эту должность занял упоминавшийся великий князь Сергей Александрович, которого Каляев взорвал в 1905 году. Четвертым – прадедушка Владимир Михайлович Голицын. А пятым – современный мэр – Ю.М. Лужков.
Среди более дальних родственников – назову деда моего прадеда – Федора Николаевича Голицына. Он находился под влиянием своего дяди Ивана Ивановича Шувалова, считающегося основателем Московского университета. М.Ю. Ломоносов писал технические бумаги, а идея неизвестно чья – то ли того, то ли другого. И.И. Шувалов, как один из самых приближенных к Елизавете, организовал создание Московского университета, и в Указе об организации Университета он дважды упоминается на одной странице. И.И. Шувалов был первым куратором Московского университета. А когда он умер, много лет куратором был Федор Николаевич Голицын. Портрет Федора Николаевича есть в Третьяковской галерее, где также находится и его бюст работы Шубина, главного скульптора екатерининских времен.
Культурный уровень семьи довольно высокий. Отец – Сергей Михайлович – был писателем. Его старший брат – Владимир Михайлович – художником (он рано умер – в начале войны его арестовали и он погиб в лагерях). Мои двоюродные братья, сыновья Владимира Михайловича: Михаил Владимирович – профессор- геолог в МГУ и Илларион Владимирович – известный художник, имеющий звание «Народный художник России», член президиума Академии художеств. Мужья моих теток были профессорами и известными учеными в области геологии.
6. Ваше отношение к своим детям и внукам?
Стараюсь удерживать традиции семьи, которые есть. Внуков пытаемся уму-разуму учить.
7. В чем для Вас смысл жизни?
Смысл жизни? – Научная деятельность. Что могу, то и делаю, и это доставляет удовлетворение.
8. К каким добродетелям относитесь с наибольшим уважением?
Наверное, прежде всего важна последовательность в действиях, чтобы жить со смыслом. Потом – хорошо относиться к людям, и не только к родственникам, но и вообще, к тем, с кем общаешься.
9. К какому пороку относитесь с наименьшим снисхождением?
Как-то об этом я никогда не задумывался. Противно, когда обманывают, не сдерживают данное слово.
10. Ваше любимое занятие?
Любимое занятие – наука.
11. Если бы Вы были всемогущим волшебником, что бы Вы сделали?
Я бы пытался растянуть день. Тут я всегда вспоминаю слова Сомерсета Моэма. Он как-то, гуляя по Риму, рассматривал книги на развалах и сказал: «Обязательно купил бы эту книгу и даже прочел бы ее, если бы жизнь была вдвое длиннее». Так что, для себя – как-то научиться владеть временем, и для остальных тоже что-то подобное.
Академик Российской академии наук, лауреат Демидовской премии и премии АН СССР имени А.А. Фридмана, член Академии наук Европы, доктор физико-математических наук, профессор
Родился 23 января 1935 года в Москве. Отец – Голицын Сергей Михайлович (1909–1989), писатель. Мать – Голицына Клавдия Михайловна (1907–1980). Супруга – Голицына Людмила Васильевна (1933 г. рожд.), кандидат химических наук. Дочь – Голицына Анна Георгиевна (1959 г. рожд.), кандидат физико-математических наук. Дочь – Голицына Мария Георгиевна (1964 г. рожд.), кандидат технических наук, доцент Московской академии нефти и газа. Внуки: Голицын Петр (1983 г. рожд.), студент-медик; Голицына Александра (1985 г. рожд.), студентка географического факультета МГУ; Миллионщикова Татьяна (1992 г. рожд.); Кравченко Екатерина (1983 г. рожд.), студентка; Кравченко Ксения (1988 г. рожд.). Правнуки: Ксения и Александр.
Георгий Сергеевич Голицын принадлежит к знаменитому роду князей Голицыных, история которого тесно переплетена с историей России. На протяжении веков многие отпрыски этого древнего рода становились выдающимися учеными, талантливыми политическими и общественными деятелями.
Прадед Георгия Сергеевича – Владимир Михайлович Голицын (1847– 1932) – московский вице-губернатор, потом – губернатор, заведовал делами Московской губернии, три срока избирался московским городским головой и многое сделал для города: при нем пошел первый трамвай, проложен новый водопровод, мостились улицы, разрабатывался проект метрополитена. После выхода в отставку в связи с революционными событиями в Москве был избран почетным гражданином города. Этой высокой чести до революции были удостоены всего 12 человек. Горько сознавать, что в 1929 году семью великого гражданина России лишили избирательных прав и выселили из города.
Прекрасный портрет Владимира Михайловича Голицына кисти Валентина Серова выставлен в Историческом музее, много лет он находился в экспозиции Русского музея в Петербурге. Портрет его жены, прабабушки Г.С. Голицына, кисти К.А. Коровина находится в экспозиции Третьяковской галереи.
Отец Владимира Михайловича – Михаил Федорович Голицын – служил в конной гвардии, в одном полку с поэтом Александром Одоевским. В деятельности декабристского общества не участвовал, но по делу проходил и на полгода был заточен в Петропавловскую крепость, как бы сейчас сказали, – за недоносительство. В конце жизни имел чин тайного советника. Руководил Голицынской больницей (ныне Первая Градская), которая находилась на попечении князей Голицыных со времен Дмитрия Михайловича Голицына, российского посла в Вене в царствование Екатерины II, завещавшего все свои деньги на ее устроительство.
После смерти Михаила Федоровича в 1873 году в больнице было учреждено женское отделение на 6 коек. Со всем необходимым лечением и лекарствами оно поддерживалось семьей до конца 1917 года.
Отец Михаила Федоровича – Федор Никола-евич Голицын – дважды упоминается в указе об организации Московского университета и первые 30 лет был его куратором. В Третьяковской галерее находится его детский портрет кисти Вишнякова. Скульптурный портрет Федора Николаевича, уже юноши лет 20 работы скульптора Федота Шубина, стоит рядом с бюстом его дяди – Ивана Ивановича Шувалова, основателя Академии художеств. Мать Федора Николаевича – Прасковья Ивановна Шувалова описана в воспоминаниях императрицы Екатерины II. В 1749 году Екатерина была посаженной матерью на свадьбе Прасковьи Ивановны и Николая Федоровича Голицына.
Двоюродный брат Николая Федоровича – Дмитрий Алексеевич Голицын (1734–1803) служил посланником во Франции, послом в Нидерландах. Известный ученый своего времени, член всех тогда существовавших европейских академий он первым сформулировал правильные представления о природе вулканизма. Главной его заслугой перед Отечеством стало то, что он был основным агентом императрицы Екатерины по закупке картин для Эрмитажа. Благодаря его трудам собрание Эрмитажа украшают полотна Тициана, Рембрандта, Рубенса, сотни других великолепных картин и тысячи рисунков. Одна из самых больших картин Эрмитажа – «Возвращение блудного сына» Рембрандта – до сих пор имеет табличку: «Приобретено Д.А. Голицыным».
В мире науки имеет неоспоримый авторитет Борис Борисович Голицын (1862–1916) – выдающийся ученый, основатель современной сейсмологии, первый президент Международного сейсмологического института. И в конце XX века многие европейские обсерватории еще были оснащены сейсмографами его конструкции.
В России также известен Лев Сергеевич Голицын – основатель российских шампанских вин.
Грозные события начала XX века, расколовшие историю России, в полной мере отразились на судьбе родных академика Георгия Сергеевича Голицына. Его дед Михаил Владимирович Голицын (1873–1942) – земский служащий, потом гласный Московской городской управы – после революции трудился в Госплане. О том, как складывалась судьба других членов семьи, отец Георгия Сергеевича – Сергей Михайлович Голицын написал в автобиографической книге «Записки уцелевшего».
С начала 1930-х годов Сергей Михайлович работал инженером-топографом. В 1934 году женился на Клавдии Михайловне Бавыкиной. Через год родился их первый сын – Георгий, а затем и младший – Михаил. В 1935 – 1937 годах семья жила в Дмитрове. Сергей Михайлович работал вольнонаемным в Дмитлаге, на строительстве канала Москва–Волга. По негласным законам времени работу он мог получить только в системе НКВД. Когда работы на канале подходили к концу, его перевели геодезистом на строительство Куйбышевского гидроузла. Перед началом войны он участвовал в проектировании Ковровской ГЭС.
В 1938 году велись предварительные работы по выбору места для Куйбышевской электростанции. Впоследствии Георгий Сергеевич часто вспоминал, как на место работ приехала правительственная комиссия – автомобили ЗИС с серебряными трубами, начальство в ослепительно белых кителях и черных галифе, группа экспертов во главе с академиком Веденеевым – высоким, седым, элегантным старцем в светло-сером костюме с алым значком депутата Верховного Совета СССР на лацкане пиджака. Георгий, бывший в это время рядом с отцом, сказал: «Папа, я тоже хочу быть академиком».
В военные годы Клавдия Михайловна с сыновьями жила в деревне под Ковровом, где до войны на строительстве Ковровской ГЭС работал отец. Он был призван в июне 1941 года и всю войну прошел в строительных частях. В 1945 году семья вернулась в Москву. Сергей Михайлович получил работу в институте «Текстильпроект». В 1959 году, уже написав несколько книг, решил оставить службу и жить литературным трудом, был принят в Союз писателей и последние 30 лет жизни посвятил любимому делу.
В 1952 году Георгий Голицын окончил школу? 126 в Москве с золотой медалью. С благодарностью он вспоминает своего классного руководителя, учителя физики Сергея Михайловича Ананьева, который рекомендовал ему продолжать заниматься физикой. В начале 1950-х годов перед обладателем золотой медали открывались широкие перспективы, в любой институт он мог быть зачислен без экзаменов – по результатам собеседования. По совету академика Г.С. Ландсберга Георгий поступил на физический факультет Московского университета.
Здесь его непосредственным руководителем стал профессор К.П. Станюкович. Курс статистической физики и квантовой механики читал Л.Д. Ландау. Большое участие в нем принимал академик М.А. Леонтович – руководитель теоретических работ по управляемому термоядерному синтезу. Первые работы Г.С. Голицына связаны с этой темой. Три статьи из его диплома по вопросам магнитной гидродинамики опубликованы в Журнале экспериментальной и теоретической физики.
После окончания университета академик Леонтович рекомендовал его тогдашнему директору Института физики атмосферы АН СССР члену-корреспонденту (впоследствии академику) АН СССР А.М. Обухову, и с 1 февраля 1958 года Г.С. Голицын начал работать там старшим лаборантом.
В это время науки о земле, об атмосфере и океане представляли собой поле гораздо более открытое, чем физика атомного ядра. Здесь ученого ждал простор для исследований. В 1959 году, в возрасте 24 лет, еще не будучи даже кандидатом наук, он побывал на международном симпозиуме по физике ионосферы в Америке. Это стало возможным благодаря хлопотам А.С. Монина (впоследствии академика) – в то время куратора Академии наук и было редкой удачей, так как молодому ученому сразу попасть в Америку было тогда практически невозможно.
В 1962 году Г.С. Голицын участвовал в летней школе по теоретической физике в Лезуше во Франции – 2 месяца в Альпах, знакомство с зарубежными коллегами, блестящие ученые, лекторы. В тот год эта знаменитая летняя школа была посвящена физике верхней атмосферы. Многие студенты выпуска 1962 года стали впоследствии известными учеными. Одним из наиболее знаменитых лекторов той школы был 73-летний профессор из Колорадо и Аляски Сидней Чепмен, известный своими трудами по статистической физике и особенно по теории полярных сияний и теории озонового слоя, – основоположник современной химии и физики верхних слоев атмосферы. Навсегда в памяти Георгия Сергеевича остались горные прогулки, во время которых он был спутником и собеседником этого выдающегося ученого. Многое они и все лето в Лезуше привнесли в становление будущего академика.
В 1965 году А.М. Обухов предложил Г.С. Голицыну заняться общей теорией климата и динамики климата и атмосфер других планет. В 1960-е годы первые советские космические аппараты были посланы к Венере и Марсу. В конце 1967 года А.М. Обухов и Г.С. Голицын активно занимались обработкой материалов измерений параметров атмосферы, полученных с автоматической станции «Венера-4». Они разработали методику согласования данных измерений термодинамических параметров атмосферы планеты.
В течение следующих 15 лет сферой научных интересов Г.С. Голицына остается изучение атмосфер других планет, что позволяло расширить знания о климате Земли и закономерностях его формирования. Теоретические расчеты ученого находили подтверждение в данных наблюдений.
Так, в октябре 1969 года на Международном симпозиуме по планетам в Техасе Г.С. Голицын представил свой вывод о том, что в плотной атмосфере Венеры ветры имеют скорость порядка 1 м/с, а разность температур между экватором и полюсами должна составлять приблизительно 1°С. Результат предсказания тут же был подтвержден выступлением американских радиоастрономов, которым при измерениях температуры собственного радиоизлучения поверхности планеты не удавалось обнаружить эту разность с точностью до 10°С.
В самом начале 1970-х годов Г.С. Голицыным опубликована серия работ по общей циркуляции в атмосферах планет. Путем анализа уравнений динамики с учетом расстояний от Солнца, размера и скорости вращения планеты, состава ее атмосферы были найдены параметры подобия, определяющие режимы циркуляции. Для планет земной группы (Земля, Венера, Марс, к которым позднее присоединен Титан, спутник Сатурна, с атмосферой на порядок более мощной, чем земная) оценены скорости ветра и разности температур их вызывающие. Найденные величины позднее подтверждены прямыми измерениями на Венере и Марсе и численными экспериментами для Титана, проведенными во Франции, а в январе 2005 года и прямыми измерениями европейского зонда «Гюйгенс», опускавшегося на парашюте в атмосфере спутника.
Результаты исследований Г.С. Голицына о ветрах на Венере и Марсе использовались в ОКБ имени Лавочкина при проектировании посадочных модулей советских автоматических межпланетных станций серий «Венера» и «Марс». Его теоретические выкладки также впервые позволили объяснить, почему средняя скорость ветра в атмосфере Земли 15 м/с, а не существенно больше или меньше. В январе 1971 года он защитил докторскую диссертацию.
С середины 1970-х годов глобальные изменения климата начинают восприниматься учеными всего мира как серьезная международная проблема. Российские ученые принимают в ее решении активное участие.
Было установлено, что общее потепление климата, которое наблюдается прежде всего зимой в высоких широтах, для России имеет ряд последствий, таких, например, как снижение затрат топлива на обогрев. В стране увеличивается безморозный период, что позволяет менять зонирование сельского хозяйства, вводить новые культуры. Отрицательным следствием общего потепления является таяние вечной мерзлоты, что ухудшает качество дорог и строений в зоне вечной мерзлоты. Кроме того, при общем увеличении сумм осадков количество дождливых дней в году уменьшается, существенная часть осадков выпадает в виде сильных проливных дождей, что чревато наводнениями. А при уменьшении общего числа дождливых дней увеличиваются перерывы между осадками, следовательно, растет вероятность засух. Этот вывод сделан в последние годы XX века уже учениками Г.С. Голицына.
В 1974 году в Швеции Г.С. Голицын принял участие в первой международной научной конференции по этим вопросам. Впоследствии руководить всеми научными исследованиями по климату и его изменениям в Институте физики атмосферы стал его ученик – член-корреспондент РАН И.И. Мохов.
В это же время Г.С. Голицын начинает исследования конвекции, движения жидкости в поле силы тяжести, вызываемого неоднородным нагревом. Им определен к. п. д. слоя жидкости – какая доля мощности подводимого тепла превращается в скорость генерации кинетической энергии. Получено выражение для скорости движений, теплопередачи, в том числе для очень вязкой жидкости. Поставлены многочисленные лабораторные эксперименты. Полученные результаты использовались для параметризации обмена импульсом, теплом и водяным паром между атмосферой и океаном, а в вязком пределе – для оценки скоростей движения литосферных плит под влиянием конвекции в мантии Земли. Предложенные параметризации обмена при слабых ветрах с успехом применялись в начале 1990-х годов в Европейском центре среднесрочных прогнозов погоды.
В 1979 году Г.С. Голицын избран членом-корреспондентом АН СССР.
В 1980-х годах Г.С. Голицын продолжает теоретические и экспериментальные исследования конвекции с включением эффектов вращения, которое играет определяющую роль для приложений к атмосфере и океану.
Первые эксперименты по конвекции вращающейся жидкости ученый проводил дома, в эмалированной кастрюле с дном, расчерченным сеткой; во вращающуюся воду запускались частицы (сухой измельченный чай) и с секундомером производились измерения – за какое время частицы проходят от одной клетки до другой. Скорости вращения были 33,45 и 78 оборотов в минуту – скорость вращения проигрывателя виниловых пластинок.
Позже исследования были поставлены в Институте физики атмосферы. С конца 1980-х годов эксперименты продолжены в США, Германии, Австралии и других странах, где началось и численное изучение конвекции вращающейся жидкости. Эти работы послужили основанием для разработки теории движений в жидком ядре Земли, где генерируется геомагнитное поле; для параметризации глубокой конвекции в океане, осуществляющей его вентиляцию.
В 1994 году Г.С. Голицыным в соавторстве с Б.М. Бубновым написана книга «Конвекция вращающейся жидкости», нашедшая очень много приложений для циркуляции планетных атмосфер, для жидкого ядра Земли и для представлений о том, как перемешивается океан. Книга издана в издательстве «Клувер» на английском языке.
В начале 1980-х годов Международный совет научных союзов проявил озабоченность в связи с резким обострением международной ситуации. Начинают разрабатываться теории последствий крупномасштабной ядерной войны. В Швеции выходит специальный выпуск журнала об окружающей среде «Амбио», посвященный первому этапу деятельности ученых, среди которых от СССР работали только медики. В статье известных атмосферных химиков П. Крутцена и Дж. Берга высказывается предположение о массовых пожарах и возможном изменении климата.
К этому времени Г.С. Голицыным уже была разработана теория пыльных бурь на Марсе, во время которых пыль в атмосфере поглощает существенную долю солнечной радиации. При этом атмосфера нагревается, а поверхность планеты охлаждается из-за недостатка радиации. Это направление исследований подытожено в его монографии «Введение в динамику планетных атмосфер», переведенной в 1974 году в качестве рабочего документа Национального управления по аэронавтике и космическим исследованиям США.
Произведя на основе этой теории соответствующие расчеты, ученый предсказал основные последствия выброса в атмосферу Земли большого количества пыли и дыма – охлаждение поверхности, нагрев атмосферы, исчезновение циклонов, уменьшение испарения, резкое уменьшение осадков. Расчеты базировались на общих физических принципах. Статья Г.С. Голицына о последствиях ядерной войны была опубликована в 1983 году в сентябрьском номере журнала «Вестник АН СССР» и явилась первой публикацией из большого количества детальных исследований о последствиях крупномасштабной ядерной войны.
В конце августа 1983 года Карло Саган – американский ученый и популяризатор науки – в телеграмме интересовался мнением своего русского коллеги о том, что будет с климатом Земли, если в атмосфере окажется много дыма. В конце октября 1983 года Г.С. Голицын, Н.Н. Моисеев и В.В. Александров (из Вычислительного центра АН СССР) получили приглашение принять участие в большой пресс-конференции в Вашингтоне, где пятеро американских ученых – Р.Турко, О. Тун, Т. Аккерман, Дж. Поллак и К. Саган объявили о своих открытиях. Их статья, в которой впервые был использован термин «ядерная зима», вышла в журнале «Сайенс» от 31 октября 1983 года.
Впоследствии Г.С. Голицын участвовал во всех основных совещаниях по этой тематике. В течение 1984–1990 годов под его руководством усилиями ряда организаций проведена большая серия экспериментов по количественному изучению выхода дыма при различных режимах горения самых разнообразных материалов, по определению оптических и микрофизических характеристик дымовых частиц, измерению поглощения и рассеяния на них солнечного и теплового излучения в диапазоне 0,3–20 микрон. Эти результаты описаны в монографии «Глобальные климатические катастрофы», вышедшей в 1986 году в соавторстве с выдающимся петербургским климатологом М.И. Будыко и руководителем Гидрометслужбы СССР Ю.А. Израэлем. Эта книга переведена на английский и японский языки. Описанию экспериментов по свойствам дыма в 1989 году посвящен специальный выпуск журнала «Известия АН СССР. Физика атмосферы и океана».
В 1987 году Г.С. Голицын избран академиком АН СССР и становится одним из 12 экспертов, подготовивших для ООН доклад «Климатические и другие последствия крупномасштабной ядерной войны». На основе этого доклада XXV сессия Генеральной ассамблеи ООН в декабре 1988 года приняла специальную резолюцию о недопустимости ядерной войны и выслала доклад правительствам всех стран – членов ООН.
С середины 1990-х годов Г.С. Голицын начинает разрабатывать общий подход к описанию статистики и энергетики природных процессов и явлений, в том числе катастрофического характера. Развиваемый подход подводит единую физико-математическую основу для описания широкого круга природных процессов и явлений. Это особенно актуально в связи с глобальными изменениями природной среды и климата – в условиях, когда нужно уметь оценивать усиливающиеся риски катастрофических явлений, знать частоту их появлений.
Г.С. Голицын – автор свыше 200 научных трудов, в том числе 5 монографий, 4 из которых переведены на иностранные языки. В 1981–1986 годах и в 1991–1996 годах он являлся членом Объединенного научного комитета, управляющего Всемирной программой исследований климата. В 1988 году избирался членом Президиума АН СССР, в 1992 и 1996 годах –членом Президиума РАН. В 1992–1997 годах – председатель Совета Международного института прикладного системного анализа (Австрия). Является председателем Совета РАН по теории климата и главным редактором журнала «Известия РАН. Физика атмосферы и океана», а также членом редколлегий «Доклады РАН», «Вестник РАН» и редколлегий многих иностранных журналов.
В 1990 году за выдающиеся работы по динамической метеорологии ему присуждена премия АН СССР имени А.А. Фридмана. В 1996 году – Демидовская премия за выдающиеся достижения в области наук о Земле. В 1994–2003 годах он – член Совета Российского гуманитарного научного фонда, а с 2004 года – член Совета Российского фонда фундаментальных исследований (ныне Экспертный совет по наукам о Земле). С 1992 по 2004 год входил в Комитет по Государственным премиям РФ. В 2004 году ему присуждена медаль Альфреда Вегенера – высшая награда Европейского союза наук о Земле.
Увлекается поэзией, искусством, историей.
Живет и работает в Москве.
